«Не знаю Цискаридзе с точки зрения балетмейстерских
способностей»
«Известия»
17 февраля 2013
Центральный дом актера отметил
76-й день рождения традиционным капустником,
посвященным на сей раз 150-летию Станиславского.
Бессменный член правления Дома актера Александр
Ширвиндт рассказал «Известиям» о переменах,
произошедших в главном клубе служителей Мельпомены.
— Каким вам видится Дом актера сегодня?
— Сегодняшнее правление Дома актера — это все равно
люди эскинского «разлива»: Марк Захаров, Олег Табаков,
Юлия Борисова, Вера Васильева, Людмила Максакова, я и
так называемая молодежь: Юрий Васильев, Николай
Цискаридзе, Федор Добронравов. После смерти Маргоши мы
долго не могли найти достойного преемника, пока не
возник тандем Игоря Золотовицкого и Александра
Жигалкина.
Они выросли под эскинским крылом, будучи совсем
молодыми, поэтому нам померещилось, что они одной с
нами группы крови. Они действительно болеют за эту
мистическую структуру в то время, когда не осталось
подобных интеллигентных клубностей. Когда-то все такие
дома были местом, где советская интеллигенция могла
выпустить пар при тупике свободы и цензуре, царящей в
стране. В клубах было особое братство. Во времена
перемен все бросились заниматься индивидуальной
свободой и забыли о мельпоменовской общности. Только
благодаря преданности Маргоши в самые тяжелые моменты,
когда дом пытались отобрать, она умудрилась сохранить
эту атмосферу.
Как показал ушедший сезон, какая-то жизнь в Доме
актера бурлит. Ребята эстафету приняли и бегут. Как
это сосуществует с нашей действительностью — сложный
вопрос. Я наблюдаю за своими студентами и понимаю, что
они другие. Их можно привлечь к участию в мероприятиях
в Доме актера, но не могу сказать, что они стремятся
туда попасть, живут этим. Они в этом не воспитаны, и
это не их вина, а их беда. Все изменилось.
— Между людьми старшего и младшего поколения —
пропасть?
— Терпеть не могу разговоры из разряда «ах, в наше
время». Я преподаю в Щукинском училище, и многие
поколения через меня прошли. Единственное, что меня
настораживает, — раскрепощенно-талантливое отрицание
нашего поколения. Это нехорошо, потому что совершенно
безграмотно.
Недавно я наткнулся на эссе Михаила Булгакова с резко
отрицательным отзывом на спектакль Мейерхольда. Новый
театр с грязными людьми в синих блузах не понравился
Булгакову, он написал: «Мне говорят, что это театр ХХ
века, театр будущего. Ну так пусть в будущем и смотрят
такой театр, а я не хочу». И это пишет не кто-нибудь,
а Булгаков о Мейерхольде. Этот текст мне напоминает
сегодняшний момент.
Молодые сегодня темпераментно и талантливо куда-то
бросаются, а мы вынуждены стыдливо отмалчиваться или
брюзжать, что одинаково стыдно и неправильно.
Мне кажется, прежде чем реформировать, нужно сначала
сделать что-нибудь неслучайное, продолжительное во
времени. Сейчас ошибочно считают весь репертуарный
театр рутинно-советской архаикой. Мы не застрахованы
от страшных перегибов, которые закончатся тем, что
масса театров рухнет как явление природы. Я не уверен,
что это хорошо. Когда нам говорят, что нигде в мире
нет такого количества театров, мне хочется ответить:
при чем здесь во всем мире, когда мы говорим о себе?
— Ситуация в Большом театре связана с этой
проблемой?
— Чтобы что-то говорить о Большом, нужно знать
ситуацию изнутри, а я из другого «ансамбля». Мне
кажется, что все, что вокруг этого театра происходит,
— обывательское непонимание огромного масштаба этого
здания и коллектива. Когда во главе театра стоит такой
мощный директор и нет идентичного по силе и таланту
художественного руководителя, театр попадает во власть
вкусовщины и нервов.
Театр должен иметь творческого лидера, а не способного
перманентно существующего руководителя балетной или
оперной группы. Когда есть Григорович, Светланов,
Хайкин, то понимаешь, что все остальное — это вопрос
техники и административного таланта. Когда идет
постоянная смена кадров, возникает трагическая
ситуация.
— Хорошо знакомый вам по совместной работе в Доме
актера Николай Цискаридзе, по-вашему, смог бы занять
должность худрука?
— Я не знаю Колю с точки зрения балетмейстерских
способностей. Я знаю, что он человек очень умный,
талантливый и очень амбициозный. Вообще амбициозность
(хорошо это или плохо — не знаю) — сегодня главный
атрибут существования. Но амбициозность выигрывает,
конечно, при наличии таланта.
— Как относитесь к его высказыванию, что нужно
разогнать все руководство Большого театра?
— Разогнать и что?
— Найти новое.
— Разгонять мы все умеем, а вот с новым всегда
проблемы. Есть профессиональные параметры. Это должно
быть талантливое руководство.
— Несколько дней назад во время вручения премии Союза
театральных деятелей «Гвоздь сезона» вам и Театру
сатиры досталось от ведущих. Как относитесь к критике
в подобном тоне?
— Я сам долгие годы занимался подобным ерничеством с
сильной компанией в Доме актера. Замечательно, что
Константин Богомолов и Сергей Епишев разбирают по
косточкам столичную театральную ситуацию. Но если
говорить честно, в капустнике «Хрустального гвоздя»
было больше злости, точных формулировок и меньше
остроумия. Если бы количество юмора соответствовало
количеству иронии и нахальства — было бы замечательно.
И еще есть такая черта сценического пребывания, как
обаяние. С этим тоже дефицит.
Я впервые был на «Гвозде», и мне показалось, что в
структуре церемонии есть некое несоответствие.
Существуют призы типа «Золотой малины» или «Серебряной
калоши» — там это органично. Если бы конферансом
занимались Богомолов и Епишев, а вручением «Гвоздей»,
например, Калягин — церемония бы от этого выиграла.
Из-за того, что они подкалывают награжденных,
нивелируются и их заслуги, и работа, проделанная жюри.
Артисты ведь какой народ? Помимо г…на они хотят ласки
и наград.